Моё отношение к тому, что принято называть русским роком, однозначное и прозрачное – это явление существует лишь в головах тех, кто отчаянно хочет его видеть.
Вообще, как ни удивительно, у «русского рока» всего одна-единственная проблема – это не рок. То есть, вообще не рок, от слова «совсем». Блеяние и завывания под гитарку можно называть русской эстрадной песней, можно – бардовской песней, но пока на широкой публике не появится хотя бы один русскоязычный коллектив, который можно будет сравнить, на худой конец, cо Smokie, говорить о русском роке, мягко говоря, преждевременно. Если говорить посерьезнее, то основная беда российских псевдорокеров – тексты. Вернее, не сами тексты, а их количество и то, что вокал доминирует над музыкой. То есть, голос становится базисом, а музыка превращается в надстройку, звуковое сопровождение и не более того. Черт, да так даже самые распоследние блюзмены не делали!
Но исполнители «русского рока» плевать хотели с высокой колокольни на техническое построение рок-музыки и все классические каноны. По мнению 146% советских (а позднее и российских) исполнителей, если в команде есть вокалист, гитарист, басист и ударник – это рок, без вариантов. В запущенных случаях не видят особой необходимости и в басисте с ударником. И совсем уж трагичная ситуация - когда при отсутствии басиста и ударника вокалистом и гитаристом является одно и то же лицо. От полного абсурда спасает лишь тот факт, что вокалист с акустической гитарой в руках чаще всего называется бардом, а вокалист с электрогитарой называется: «Ищу работу в рок-группе, умею всё».
В общем, вы уже поняли – беспристрастной рецензии не получится, и это печалит меня самого. Почему печалит? Просто перед прослушиванием этого диска я тщательно подготовился – постарался стереть из памяти вокал Планта и Доро Пеш, попытался вычеркнуть из сознания величайшие соло Пейджа, Сатриани и Мальмстина, почти убедил себя, что Ульрих – сама посредственность... Да что там – я даже был готов разделить на ноль всё наследие мировой хард'н'хэви-культуры, лишь бы вся эта патлатая забугорная шелупонь не помешала объективно и беспристрастно оценить дебютный сольный альбом Дианы Арбениной в отрыве от «Ночных снайперов».
К сожалению, дебютник Арбениной построен ровно по тем принципам, которые не дают право подобной музыке называться роком – абсолютное, тотальное, просто неприемлемое превосходство текстов над музыкой. Складывается полное ощущение, что ты слушаешь аудиоверсию сборника стихов, положенную на озвучку, состоящую из ритм-секции и драм-машины. Можно было нанять лишь одного специалиста и всю эту звуковую подложку накидать в любой версии Sound Forge, сэкономив кучу денег и времени.
Самое удивительное, что весь альбом кажется сборником би-сайдов других российских исполнителей, перепетых Арбениной. Так, в заглавной композиции «Брамс» стихи и манера интонирования исполнителя подозрительно напоминают Земфиру времен «П.М.М.Л» и «14 недель тишины» такой же отрывистостью в произношении и кажущейся смысловой бессвязностью текста. Если вслушаться, то признаёшь свою ошибку, но ведь нужно себя заставить вслушаться... На втором треке («Адреналин») голос Арбениной явно отдает должное Васильеву из «Сплина», что кажется не менее странным.
Самым заметной композицией альбома становится четвертая «Ma Vie», где Арбенина вторгается на территорию классического шансона и становится похожа на вконец обленившуюся и уставшую от жизни Патрисию Каас. Увы, но заигрывания с шансоном не заканчиваются и в следующем треке («Табак»), только в этот раз на русском – совершенно кабацкая композиция, которая выбивается из общей схемы даже такого эклектичного релиза.
Если постараться не обращать внимание на голос Арбениной, начитывающий что-то надрывно-молящее, то практически закольцованное звуковое сопровождение на «Архитекторе» (шестая композиция) вполне могло бы пригодиться среднего пошиба российской рэгги-команды. Седьмой следует «Ау», из текста которой и взята фраза, использованная для названия всего релиза.
А вот перевалить через экватор (всего в альбоме 14 песен) я уже не смог – индикаторы всех систем жизнеобеспечения горели адским пламенем, угрожая жесткой перезагрузкой сознания.
Если убавить сарказм, то я готов поверить в то, что «Мальчик на шаре» является для Арбениной чем-то личным, сакральным. Но зачем тогда нужен этот эксгибиционизм в 40 лет?
